В 1857—1863 году Рига получила возможность нормального развития, жители бывших предместий перестали быть отверженными, а привилегированные узники не менее бывшего внутреннего города буквально глотнули свежего воздуха. Вкратце — больше не было крепостных валов. Проект переустройства их места, разработанный местными архитекторами Иоганном Фельско и Отто Дитце предусмотрел бульвары, красивые дома и парки. И если после сноса генерал-губернатор Суворов сокрушался о поспешном уничтожении отдельных красивых ворот, то тут всё было в порядке: бывший ров специально оставили. Только чуть сузили за счёт земли из бастионов.

Устройство сада началось тут же, в 1859‑ом, согласно проекту любекского садовника Вендта; его сменил герр Реймс, работавший под управлением Комитета по озеленению предместий до осени 1879‑го. На следующий год образовалась Садовая управа с Георгом Куфальдтом во главе, и тот за время до Первой Мировой переворошил едва ли не все городские парки. Досталось и насаждениям у канала: не устояло почти ни одно деревце, ни одна дорожка.

Устояла Бастионка, за серпантин звавшаяся тогда и Улитковой, — а ведь при общем сносе некоторые ратовали за уничтожение и этого воспоминания о Песочном бастионе: мол, движение тормозит. Изначально никакого серпантина не было, были прямые дорожки на вершину, размываемые дождями. Современный плавный подъём появился уже при Куфальдте, и именно его доктор Рулле рекомендовал пациентам регулярно одолевать для поддержания здоровья. С 1898 года в противоположном направлении журчит ручеёк.

Спасибо за горку полагается инженеру Хенингу, убедившему оставить пошире канал у Блинного бастиона, на месте Оперы, — не пришлось брать землю с Песочного. Зато отлично пригодились камни всех валов: из них построили мостики на 13 января, Барона, Валдемара и Бривибас. Последний позднее расширили.

В 1860 году на вершине появился деревянный кофейный павильон, в 1887‑ом сменённый каменным «Венским кафе». В 1893 году у подножья по проекту Генриха Шеля построили плавающий домик для пары лебедей, подаренной Рижским птицеводческим обществом. Зимой, с появлением крепкого льда, лебединый приют убирали на берег, и соседняя городская реальная школа устраивала каток, бесплатный для школьников и платный — для всех остальных.

Жизнь на канале продолжалась и при тёплой погоде: вплоть до конца пятидесятых существовали лодочные станции, одна у лебединого домика, вторая — сначала напротив университета, потом в парке Кронвальда.

Помимо развлечений, город нуждался, в частности, в топливе. Сейчас из этих зданий управляют водопроводом и канализацией, а с 1862‑го по 1874‑ый в псевдозамке напротив Бастионки английский каменный уголь превращали в рижский природный газ. Спроектировал его директор берлинского аналога Кюнель. Потом открылось новое производство в конце улицы Бруниниеку, а старая фабрика лишилась статуса и большой восьмиугольной башни посередине. Уже в 1887 году, после неприятного пожара в нынешней Опере, в театральной пристройке открылась первая в Риге электростанция.

Перед театром же складывался парк совершенно иного, регулярного, стиля. Вышеупомянутое пламя привело в негодность и эти насаждения, потребовав создание новых. В 1884‑ом они были в общих чертах готовы, ещё три года спустя был готов фонтан «Нимфа» работы Аугуста Фольца — на его модели скульптор впоследствии женился.

В 1890—1891 годах руки дошли и до склада стройматериалов и древесины между Барона и Марияс. Были выстроены детская площадка и садовый домик. В 1925 году там же появились две радиовышки, высотой в 45 метров каждая — когда убедились, что крыша современного экономического факультета, где и расположилось радио, недостаточно крепка. Четыре года спустя их сделали шестидесятиметровыми. Одна из мачт сохранялась вплоть до конца XX века, да незаметно пропала.

Канал, украшение парка, являлся и преградой. В 1892 году сразу много людей выразили властям желание видеть новый мостик у Бастионки. Желание удовлетворили, главный инженер города Агте сотворил проект, просители подкинули деньги, переправа была готова. Изначально по причине крутого подъёма пешеходам мост не нравился — создали насыпь. Теперь можно было с чистой совестью иронизировать над схожестью фамилии проектировщика с немецким словом «achte», означающим «восьмой» — говорить о «восьмом чуде света».

6 сентября 1897 года вдова профессора Тимма из Политехникума выполнила волю мужа: передала городу 9 000 рублей на устройство мостика. Два года спустя всё было готово, согласно чертежам инженера Ивана Кропивянского; общая сумма составила 16 922 рубля и 38 копеек. Студенческие прогулки в университет сократились, в городской топонимике мостик у театра назвался в честь Тимма.

Перемены происходили и на углу нынешних Бривибас и Райня. Например, в 1904‑ом там расположился киоск, в 1911‑ом рядом появилась метеостанция, год спустя напротив её открыли и источник питьевой воды. Но главное произошло в 1910 году, когда с приездом в Ригу Николая Второго открыли конную статую Петра Великого, позднее сменённую Памятником Свободы.

Дважды парк готовился пережить куда более существенные метаморфозы: городская дума нуждалась в новом здании. Сначала в 1898 году власти решили к юбилею заложить первый камень своей грандиозной резиденции на месте казарм Екаба. Прошёл международный конкурс, получили 24 предложения. Первое место досталось финнам, второе поделили немцы и швейцарцы, проект рижанина Аугуста Рейнберга получил только третью премию, равно как и вариант из Польши. Здание не построили — может, ему там было просто узковато?

Почти на то же место, только на противоположном берегу канала, вернулись в тридцатых. Соответственно, школу и газовую фабрику следовало ломать. Местный конкурс объявили в 1935‑ом, победил проект Александрса Клинклавса, а не был релизован ничей: оказалось проще снести несколько кварталов между рекой и Ратушной площадью, и там в итоге тоже ничего не построить.

Зато Андрейс Зейдакс, преемник Куфальдта, перекопал парки у канала так же усердно, как и почти все остальные творения своего гуру. Учителю нравились заросли, ученик предпочитал более открытые пространства. В 1951‑ом согласно задумке садовника Гинтерса Бастионка обрела детали разрушенных войной домов «Старушки». С 1968 года в парке начали устанавливать декоративные скульптуры.

К тому времени зелёные насаждения у канала уже в основных чертах сформировались. Некогда Куфальдт хвастался, что рижское бульварное кольцо в плане помпезности зданий хоть и уступает венскому Рингу, эталону подобного градостроительства, зато выигрывает садами. Но тут уж решать каждому самостоятельно.

56° 57' 8" N 24° 66' 5" E

http://www.radiopagajiba.lv/ra… — история рижского радиофона, с описанием и фотографиями мачт у канала

Дополнено: см. разговор

Неспроста в народной песенке «Rīga dimd» поётся «Visapkārt smilšu kalni, pati Rīga ūdenī»: в стародавние времена Ригу и вправду окружала гряда песчаных горок. Самая высокая звалась Куббе, она же Старая, она же Рижская, она же Яковлевская. 24 июля 1198 года у её подножья произошла битва, в которой немцы одержали своего рода пиррову победу над ливами: местный воин Имаут заколол епископа Бертольда. Его сменил тот самый Альберт, которого принято считать основателем города.

Город со временем оброс стенами, бастионами. И вновь горка подложила свинью: с неё супостату город был виден лучше, чем с любого спутника, да и пушки можно было запросто поставить на вершине. Соответственно, укрепления с этой стороны делали самыми надёжными. Уже в 1697 году генерал-губернатор, настороженный Великим посольством, приказал магистрату, гильдиям и бюргерам уничтожить опасную возвышенность, приказывал ещё два года подряд, а никто не слушался. Послушались только в 1783—1784 годах.

Всякий сброд, изгнанный из города, селился в песчаных пещерах горки; помимо этого, рядом образовалось обыкновенное предместье. Сначала это были просто незаконно пристроенные к стене домики, вскоре уничтоженные. В другой раз дома снесли в 1543 году: жильцы незаконно торговали с крестьянами, что считалось привилегией горожан. Окончательно предместье у горки за один день истребили в 1772‑ом, всего около сотни домов вокруг всей крепости: было необходимо создать свободную полосу для удобной защиты. В фортификации такая полоса называется эспланадой.

В 1812 году рижане, испугавшись Наполеона, зря сожгли часть своих предместий, и через три года был готов план их восстановления. На месте нынешнего парка значилось «Exercierplatz» — площадь для военных учений и парадов. По периметру вырос символический заборчик, и солдаты начали маршировать здесь вместо современной площади Екаба.

Другим мероприятием, регулярно проходившим там же, был Умуркумурс, воспоминание о жутких 1601—1603 годах. Тогда, после вторжения шведов в польскую Ливонию, поляки вернули свои земли, да так, что все крестьяне разбежались по лесам и забросили свои поля. Логично, потом наступил голод. Одним из уцелевших мест была Рига, куда сельчане и отправились за помощью. Рижане кое‑как спасли нуждавшихся, приютили их на горке Куббе, но на следующий год поля без присмотра стали ещё хуже, а в лагере начались жуткие беспорядки в борьбе за еду. Тогда город поделил беженцев на сотни и десятки для поддержания дисциплины. Старшие получали питание в близлежащем госпитале святого Георгия, когда там на столбе появлялся хвойный венок. Белый флажок на том же столбе означал новости, а красный — беду.

Весной 1603 года пошли слухи, что урожай обещает быть хорошим, но крестьяне боялись покидать Ригу, и магистрат сжалился. Наконец, в конце июля разослали гонцов, а на столб вывесили красный флажок — кто первый вернётся с хорошими вестями, тот пусть сорвёт, трижды помашет в сторону города и оставит на память. Первым 5 августа пришёл гонец из Нереты, в современном Екабпилском районе у литовской границы, трижды поклонился в сторону Риги вручил представителю магистрата батон хлеба и получил в награду венгерский дукат. Наутро на горке провели торжественное богослужение, и под конец священник объявил возвращение беженцев домой.

Около тридцати тысяч человек покинули лагерь, ещё несколько тысяч остались ремесленниками в Риге. Каждый год 6 августа они собирались на богослужение и гуляния, названные «Hungerkummer» — голодные беды. Соответственно, горка получила ещё одно название — «Hungerkummerberg». Гуляния проходили в три подхода, в первый понедельник после богослужения следовало забраться на столб и сорвать красный флажок, в третий — белый, а в пятый — хвойный венок. С красным отвешивали три поклона городу, белым только махали, а венок весь день носили на голове. В XIX веке об истоках уже забыли, и Умуркумурс остался только красивым праздником. На верхушку вешали ленты, гирлянды, готовые костюмы, двадцатипятирублёвые серебряные монеты, а сам столб натирали цветным мылом. До постройки Христорождественского собора в 1884 году торжества ежегодно проводились на горке Куббе, а с её срытием остались на эспланаде, затем перебрались на площадь Екаба; в 1905 году Умуркумурс попытались перенести на Красную горку в Московском форштадте, но там он быстро заглох.

Тем временем упомянутый «Exercierplatz» дважды поменял название: в 1843 году он стал Марсовым полем, а в 1858 — Парадной площадью. Вокруг появились капитальные дома, и жильцы начали жаловаться на шум и пыль, но спорить с военным ведомством было, как всегда, очень затруднительно. Трижды там устраивались Балтийские сельскохозяйственные выставки — в 1865, 1871 и 1899 годах. В целом, это был неприглядный пустырь в самом центре города.

26 декабря 1875‑го царь-батюшка позволил построить собор, но больше ничего и никогда. К концу века особенно остро встал вопрос о застройке Эспланады, ведь требовалось место для художественного музея и биржевой школы. Мелькали и проекты продления улицы Базницас — насквозь, с домами со стороны собора, а также с переулками по обе его стороны. Чиновники оглядывались на царский указ и разрешения не давали. В марте 1900 года собралась даже специальная комиссия для решения вопроса. Учитывая, что из восьми человек шестеро были генералами и полковниками, решение было ясно заранее. Они и вправду ратовали за сохранение парадной площади, ведь где ещё маршировать или, в случае войны, собирать реквизированных у населения лошадей? Предложенные городом земли в Задвинье и у Петербургского шоссе милитаристам не нравились.

На семисотлетии Риги, летом 1901 года, ещё пока пустынная Эспланада приютила большую ремесленно-промышленную экспозицию. Ещё до открытия выставку посетил военный министр Куропаткин, остался очень доволен, смягчился, и 10 января 1902 года было получено давно ожидаемое добро на озеленение краёв Эспланады и строительство зданий. Город обещал довести бывшее Марсово поле до уровня столичного аналога. Посередине осталось песчаное поле, остальное же место занял парк с фонтанами с двух сторон, работавшими два часа в день, а по праздникам и воскресеньям — три. Между Реймерса и Сколас устроили аллею верховой езды, по договорённости с 20‑ым армейским корпусом, что в случае необходимости деревья будут уничтожены. Во избежание несчастных случаев с обоих въездов поставили таблички «Reitweg», говорившие о назначении дорожки. В 1925 году, посчитав коней угрозой детям и другим прохожим, верховую езду запретили.

В 1912 году, к столетию Отечественной войны, открыли памятник полководцу Михаилу Барклаю-де-Толли. В 1915 году, при эвакуации, он пропал, и долгие годы оставался лишь гранитный постамент. В те годы была мысль поставить ещё один памятник, симметрично относительно собора, — военному инженеру Эдуарду Тотлебену. Проект так и остался проектом.

Вскоре стало смутно. Власти боролись и менялись. Так, 14 января 1919 года, при большевиках, из больницы Красного Креста в Гризинькалнсе на Эспланаду прошла демонстрация с гробами 27 борцов революции. Там они были погребены в братской могиле, а Петерис Стучка на митинге объявил новое название местности — площадь Коммунаров. Официально оно вступило в силу 2 февраля, но вскоре сменилась идеология, и 4 ноября 1920 года гробы уже тайно выкопали, под прикрытием ночи, полиции и армии, и отвезли куда‑то за Братское кладбище.

И при новой власти пустое пространство служило массовым мероприятиям. Тут неоднократно проходили праздники песни, — один, третий, состоялся на Эспланаде ещё в 1888 году; праздники молодёжи, скаутов и их коллег женского пола гайд. Продолжались и армейские парады. Зимой заливали каток, под Рождество работала и ярмарка. При Улманисе родилось новое имя — «Vienības laukums», площадь Единства.

Разумеется, вскоре вернулось название, данное Стучкой. При этом после благоустройства 1950—1952 годов это уже была вовсе никакая не площадь. Появились новые фонтаны, фонари, бордюры, и кульминацией должен был стать памятник Иосифу Виссарионовичу, но ветер сменился, и его место занял Райнис. Монумент представили публике 11 сентября 1965 года, ровно сто лет после рождения писателя, и тогда же у него прошли первые Дни поэзии. Вскоре на бывшей аллее верховой езды встали десять гранитных бюстов заслуженных коммунистов.

А потом старое название восстановили, коммунистов убрали, зато в 2002‑ом с боем вернули Барклая-де-Толли, а в 2006‑ом поставили и памятник полковнику Оскарсу Калпаксу.

56° 57' 18" N 24° 68' 3" E

На семисотлетии Риги, летом 1901 года, ещё тогда пустынная Эспланада приютила большую ремесленно-промышленную экспозицию. Показывали самые разные вещи, от бутылочных пробок до автомобилей. При этом из 775 предприятий три четверти были рижскими, остальные из других балтийских мест. Всю Эспланаду и часть Стрелкового сада (современный парк Кронвальда) заняли 21 здание, построенное городом, и 26 частных павильонов; почти все предвещали близкую победу югендстиля. Многие из них были впоследствии проданы и перевезены. Внутри как показывали готовую продукцию, так и творили на месте — так, в павильоне фабрики Мюнделя скрутили сорок тысяч сигар. Почти каждый вечер в десять часов проводились концерты.

Оба сада соединял перекинутый наискосок через перекрёсток деревянный пешеходный мост.

В часть Стрелкового сада, не занятую выставкой, привезли качели, карусели, киоски и даже целую негритянскую деревню из Дагомеи — современного центральноафриканского Бенина. По каналу плавали гондолы, изображая Венецию; их же путём проследовал и корабль викингов.

На другой берег с «Птичьего луга» вели мостики: там расположилась «Старая Рига». Романтичный макет якобы города XVII века, спроектированный зодчими Вильгельмом Нейманом, Августом Рейнбергом и художником Эрнестом Тоде: пять башен со стеной, площадь с ратушей и Домом Черноголовых, окрестные улицы. Не совсем исторически верно, но для туристов — самое то: ресторанчики, магазинчики, кондитерские, мастерские ремесленников и алхимиков, аптека, антиквариат…

56° 57' 22" N 24° 63' 1" E Изображения с сайта http://www.acadlib.lv/riga700/

Первые, неудачные, попытки объединить латышей в немецкой Риге были предприняты в середине XIX века при фабрике Тилло в Задвинье. Со следующей инициативой выступил Бернхардс Дирикис, публицист и государственный деятель. Его предложение правительству не понравилось, и так и не было бы о чём писать здесь, если бы не скудный урожай в Эстляндии. Некто Иван Химиллер при поддержке бургомистра Эдуарда фон Холландера, продвинул идею «Латышского общества помощи голодающим эстонцам» до её реализации.

Новая организация была основана 2 марта 1868 года и занялась благотворительными концертами, лекциями, театральными постановками. Скоро случилось первое большое собрание — 16 августа в квартире архитектора Яниса Бауманиса. В уставе, утверждённом МВД 24 декабря, значились две основные цели: помощь упомянутому братскому народу и просветительская деятельность — среди своего. Основателями стали Бернхардс Дирикис, редактор газеты «Baltijas Westnesis», Янис Бауманис, первый латыш-архитектор, и Рихардс Томсонс, публицист и хозяйственник.

Со временем общество незаметно получило теперешнее название, расширило деятельность многими комиссиями и отделами: знаний, полезных книг, музыки и театра, ремёсел и промышленности, этнографии… Первые помещения в Петербургском предместье по адресу Известковая (ныне Тербатас) 9, состояли из трёх комнат, нещадно задымляемых на каждом собрании, и совершенно не дававших возможности проведения публичных мероприятий. Например, для первого в городской истории латышского спектакля «Пьяница Бертулис» пришлось снимать Гимнастический зал, а его регулярная аренда обходилась бы примерно в две тысячи рублей ежегодно. Надо было строить свой дом.

Бауманис, будучи архитектором, безвозмездно разработал проект и посчитал смету — получилось сорок тысяч. Непросто было убедить всех членов, пока 17 марта 1869 года не привели веские аргументы: есть договорённость о кредите вполсуммы, а господин Т. Биркс уже приобрёл землю — тогда все единогласно согласились возместить затраты и занять деньги. Работы начались 30 апреля, в земле нашли медаль по поводу особо урожайного 1772 года, 24 июня, когда строители уже ставили крышу, заложили «первый камень» — приуроченный к Янову дню. 21 октября на нижнем этаже уже произошло заседание, а 19 февраля 1870‑го здание было уже достаточно готово для освящения. На торжествах присутствовали губернаторы и председатели дворянств Курляндии и Лифляндии, другие высокие чины — и множество сельчан. Погрешность сметы оказалась минимальна: дом обошёлся в 45 589 рублей.

Соответственно, и выглядел он довольно скромно: до ремонта 1892—1893 годов гордо выставлял кирпичи на обозрение, пока не получил пышную лепнину в стиле неоренессанса. Ещё четыре года спустя появилась лестница с улицы прямо в зрительный зал. В 1887 году поменялся зал: стал больше, со сценой напротив входов, а не сбоку как раньше. Несмотря на перемены, к началу XX века было время задуматься о чём‑то большем.

Например, о новом здании — но построить Третий, Латышский, театр уже обещал город, продолжая ряд из Немецкого и Русского. Следовательно, трогать нынешнее здание не было необходимости, и мысли крутились вокруг возведения ремесленной школы и этнографического музея.

Вот только 19 июня 1908 года случился большой пожар. Общество перебралось в купленный ещё в 1902‑ом соседний дом, но там не было больших залов. Рижская дума выделила землю за Русским, нынешним Национальным, театром, позволила купить и перестроить находившийся там цирк. По проекту Александрса Ванагса это и было сделано, и 8 ноября временную сцену открыли.

Следовало возрождать старый дом. Учитывая надежды на обещанный театр, требовался лишь концертный зал. Позвали именитых зодчих, — Лаубе, Поле, Нюкшу, Малвеса, Алксниса, Ванагса и Медлингера, — и попросили в течение двух недель набросать эскизы. Более других понравилась работа первых двух, в октябре её уже согласовала губернская стройуправа, но место модного национального романтизма занял неоклассцизм. Новый фасад утвердили в апреле 1909‑го, а уже 18 декабря новое здание было освящено. Фасад украсили мозаичные панно работы Яниса Розенталса: верховные боги громовержец Перконс, созидетель Потримпс и разрушитель Пиколс в центре, «Приветствие солнца» слева и «У родника» — справа. Мозаики поменьше изображают искусство, науку, земледелие и промышленность. Среди членов общества многие ориентировались на Британию как оплот парламентаризма, вот и перила балкона похожи на «Union Jack»‑и.

Новый дом смотрелся солидно, пора было возвращаться к мечтам о музее и школе. Тем временем город собирался выполнять обещания: было найдено место на пересечении нынешних бульвара Аспазияс и улицы 13 января, в 1911‑ом объявлен закрытый конкурс, давший пять предложений. Театр должен был быть большим, на 1 700 мест, из которых, правда, двести были бы стоячими. Лучшим признали проект рижанина Макса фон Озмидова, началась война, и никто ничего не построил.

После же, с образованием государства, оплот национальных идей потерял значимость и стал в большой степени закрытой и элитной организацией. Зал начали сдавать русскому и еврейскому театрам. Со временем, особенно после вступления в ряды самого Улманиса, благополучие возросло, добавился «Ротари-клуб» — международная благотоврительная организация; словом, можно было думать о дополнительных помещениях. Негласно главный архитектор страны Эйженс Лаубе составил проект пристройки на месте соседнего дома, и к 11 февраля 1938 года поспел корпус на углу Меркеля и Архитекту.

5 июля 1940 года новая власть ликвидировала Рижское Латышское общество, и уже на следующий месяц в доме, — Доме офицеров Прибалтийского военного округа, — хозяйничали военные. За свои полвека они хоть и поудаляли украшения в национальном стиле, но в целом сохранили здание и исторические интерьеры в хорошем порядке.

Изначальная организация вновь появилась 14 января 1989‑го, и вскоре получила родной дом. В 1999—2000 годах, перед майским собранием акционеров Европейского банка реконструкции и развития, многие рижские здания были реставрированы — в том числе и предмет этой статьи.

Он уже почти столетие не играет такой роли как некогда, — тем не менее, ласковое имя «Māmuliņa» до сих пор живёт в городском фольклоре.

56° 57' 0" N 24° 70' 2" E

Давным-давно в Риге появились профессиональные стрелки, отгонявшие врагов от городских стен. В мирное время они раз в год выбирали «короля». Во время состязаний стреляли сначала по деревянными птицам, затем уже присоединились и мешки с песком, и просто доски, — но птицы запомнились лучше всего. Потому отведённую в XVII веке для тренировок землю у Цитадели со временем молва нарекла «Птичьим лугом».

С развитием вооружений необходимость в стрелках отпала, и образованное в 1859 году Рижское немецкое стрелковое общество стало скорее следствием ностальгии. Тем не менее, деятельность его была широка: уже в 1860‑ом открылся дом с кегельбаном и тиром, — пять лет спустя по проекту Роберта Пфлуга построили новый, а в 1874 году его восстановили после пожара, — в 1863‑ем были приобретены земли за рвом Цитадели — и обустроили садик.

Следующий год был важен: приехал Александр II. Государь посетил состязания, поздравил короля стрелков — и отдал обществу весь сад. Какое ему дело до протестов магистрата и упований на ещё полувековой давности планы уважаемого генерал-губернатора Паулуччи, предусматривавшие эту территорию для отдыха горожан? Царь посадил и ныне у стен Дома конгрессов растущий дуб, новые владельцы закрыли сад для всех, кроме своих и небольшого числа избранных с аусвайсами.

Местечко облагородили, среди тенистых куртин создали теннисные корты, на «Птичьем лугу» иногда устраивали мероприятия для широкой общественности. Например, в 1883 году перед публикой хвастались промышленники, весь август 1896‑го — этнографы Учёной комиссии Рижского латышского общества: во время X Всероссийского археологического съезда и две недели после его закрытия работала экспозиция, четверть века спустя ставшая музеем под открытым небом в Берги.

Летом 1901 года в саду кипела выставка в честь 700-летия города. Здесь же расположились беседки-рекламы каменщика Кришьяниса Кергалвиса, одна из которых дожила до наших дней.

Ещё в 1926 году путеводитель Целмса признавал: сад красив, но, поделенный стрелковым и офицерскими обществами, совершенно недоступен. Наконец, в 1931 году случилось логичное: город раскошелился, оставив лишь малую огороженную часть. Видные садовники Андрейс Зейдакс и Карлис Баронс принялись копать и сажать. Из Германии привезли и высадили на бывшем «Птичьем лугу» множество редких растений; в следующем, 1939‑ом, году значительная часть их замёрзла. Рихардс Маурс изваял фонтан, Сергей Антонов построил молочный павильон, позднее разрушенный войной и возрождённый 1971‑ым годом у прежней террасы — как ресторан «Айнава». В 2000‑ом он, заброшенный, превратился в здание управления Рижского порта, да обрёл маяк, ранее служивший на молу в Мангальсале.

Сад тем временем избавился от своего прежнего имени: с 1934‑го современное название носит территория у бульвара Кронвальда, а с послевоенных лет — и вся остальная. В 1965 году публике открылся и участок у бывшего дома стрелков.

В 1936 году по проекту Освалдса Тилманиса и Волдемарса Закиса город построил два новых мостика через канал, деревянных, с резными перилами. Четыре десятилетия спустя их заменили железобетонные потомки. Советская архитектура оставила и другие два следа в парке: дом ЦК Компартии ЛССР в 1974 году и Дом политпросвещения, ныне конгрессов, — в 1982‑ом.

Появились и памятники: Судрабу Эджусу, Андрейсу Упитису, Арвидсу Пелше. Последний отлично подходил зданию Партии, но никак не вписывался в новую политическую обстановку, и в 1991 году был убран — а впоследствии заменён на фрагмент Берлинской стены. В 1998‑ом его перенесли чуть ближе к бульвару Калпака. Возле Дома конгрессов стоит памятный камень первому спектаклю на латышском языке — впрочем, его право здесь находиться весьма сомнительно… 8 апреля 2004 года в парке появился ещё один монумент — астроному и потомку Чингисхана Мирзо Улугбеку, подарок Ташкента по случаю визита узбекского президента в Ригу.

Рядом с ним стоит подарок ещё одной дружественной державы — китайцы из Суджоу к восьмисотлетию построили беседку в народном стиле, да с характерными китайским садам растениями вокруг.

А если вдруг пожелаете увидеть следы стрелков, просто приглядитесь к лепнине небольшого киоска на углу Элизабетес и Калпака.

56° 57' 22" N 24° 63' 1" E

В 1725 году казна поделилась домом в пользу лифляндского рыцарства, спустя четверть века случилась уже его продажа — в обратном направлении. В приобретённом здании поселились священники православных Алексеевской, ныне католической Марии Магдалены, и Дворцовой церкви. 30 марта 1750 года Сенат постановил строить дом вице-губернатора на принадлежавшей церкви святого Якоба земле; впрочем, уже год спустя её отдали цвету лифляндского дворянства, взамен получив купленный рыцарями дом на Грециниеку. Те построили дом для своих собраний.

Столетие спустя рыцарям стало тесно, и те заказали реконструкцию. Архитекторы Роберт Пфлуг и Янис Бауманис предпочли стиль богатых флорентийских дворцов эпохи Возрождения, точнее — «Palazzo Strozzi», построенного на рубеже XV-XVI веков. Часть дома была построена по новой, другая осталась. Всё это произошло с 1863 по 1867 год.

В частности, мало изменился главный зал. Современниики с упоением описывали его убранство: «Вообще в Риге нет помещений, обставленных с бóльшим вкусом,» — утверждал в 1914 году Путеводитель по Риге и окрестностям Константина Меттига. Гербы Рижского и Венденского уездов, Российской империи, орденов Меченосцев и Тевтонов, Дерптского и Рижского епископств, лифляндского дворянства в целом. Разумеется, всех самых почтенных фамилий, упорядоченные по дате получения титула, — в сумме чуть более четырёх сотен. Портреты действующего государя-императора и двух предшественников — Петра I и Павла I. Имена восьмидесяти ландмаршалов на стене у входа. Портреты масляной краской: магистр Вальтер фон Плеттенберг и шведский король Густав Адольф во весь рост, и шведская же королева Христина да поляк Сигизмунд II — по пояс.

В Малом зале виднелась Венеция, по слухам, кисти Каналетто. Столовая была выполнена в логичном для места готическом стиле, с примечательным камином. На её стенах тоже красовались имена — геррмейстеров, единых глав местных орденов. В зале ландратской коллегии внимание привлекали стулья XVII века с тиснёными на коже лифляндскими гербами.

К рубежу веков обладатели здания стали ругаться, что коммуникации никуда не годятся, планировка местами весьма необоснована, швейцарская отсутствует, конюшни и чёрная лестница устроены так себе… В 1902—1903 годах наконец произошла реконструкция по проекту Вильгельма Неймана: появилось новое крыло со стороны улицы Екаба, был застроен двор.

Прошло время, пошла смута, и вот уже в доме заседали большевики. 13 января 1919 года здесь собрался Первый Вселатвийский Советский конгресс, провозгласил победу советской власти в республике, конфискацию всех земель баронов, да и высылку их за пределы страны. Впоследствии в доме открылся мемориальный кабинет Петериса Стучки, главы того правительства. 28 феврался там же заседал первый конгресс Комсомола Латвии, о чём впоследствии напоминало название улицы Екаба — Комьяунатнес. Решения правительства ЛССР оказались не очень авторитетными.

Недовыселённые дворяне ещё чуть-чуть позаседали в своём доме, но уже 1 мая 1920 года страной из чуть переделанного по проекту Эйженса Лаубе Рыцарского дома начало править новое Конституционное собрание, 7 ноября 1922 года в полдень, с принятием конституции, Сатверсме, заменённое Сеймом. Но это было уже после 16 декабря 1921 года.

16 октября 1921 года к нам приехали финны. Их министр иностранных дел Ригу уже посещал, но целая парламентская делегация дружественной республики — это был праздник для тогда ещё полуразрушенного города. На второй день была запланирована постановка райнисовской «Огня и ночи» в Опере, а часов в десять должен был начаться банкет в Доме Конституционного собрания.

Но уже в восемь караульный заметил искры на крыше. Совсем немного — и весь дом горел. В десять упали люстры большого зала. Час спустя за ними последовал потолок с двумя пожарными — к счастью, они выжили. Ещё час — пламя было ограничено; пожарные покинули здание в четыре утра. Банкет не случился, Конституционное собрание перебралось в замок, его канцелярия и квартира президента остались в нетронутых огнём помещениях.

21 октября президент получил анонимку, в которой «Армия зелёных», партизанское движение, брала на себя ответственность за поджог. Там же указывалось, что пожар был запланирован на время банкета — а между строк виднелось: виноват кто‑то из своих. Подозрение пало на швейцара Карлиса Путрамса. У того нашлась записка с подробно расписанным алиби на день пожара, анонимка была написана почерком его дочери Милды — и левые политические убеждения швейцара тоже ничуть не снимали подозрений, равно как и нервное поведение в вечер пожара. В итоге дочь оправдали, отцу присудили высшую меру наказания — 15 лет; через двенадцать он был помилован.

Зал пришлось восстанавливать. Вновь позвали зодчего Эйженса Лаубе и других уважаемых специалистов, те придали главному залу современный вид, тщательно отреставрированный в 1997‑ом. Небольшие перемены задели и прочие помещения. И вновь: «Внимания достойны репрезентационные помещения». Тогда же с фасада свергли Плеттенберга и заменили его народным Лачплесисом работы Рихардса Маурса.

15 мая 1934 года, давшее стране улманисовский тоталитаризм, сменило и функции здания. Когда‑то, до переезда в замок, президент там уже жил, теперь же тут расположилась только его администрация: Сейм был упразднён. В 1940‑ом её сменил Верховный Совет ЛССР, на период немецкой оккупации вымещенный управлениями полиции и SS. С получением независимости вернулся и Сейм.

В 2007 году вновь свою нишу занял и Лачплесис, пропавший с фасада в послевоенные годы.

56° 57' 5" N 24° 62' 5" E

http://www.ldz.lv — страничка Латвийской железной дороги, где есть весьма интересный раздел о Риго-Динабургской ж/д.
http://www.railwaymuseum.lv — железнодорожный музей: немного экспонатов, адрес, история железных дорог Латвии.

56° 56' 25" N 24° 56' 5" E

и другие проекты зданий Латвийской Национальной библиотеки

3 апреля 1919 года большевики основали Латвийскую Центральную библиотеку в доме на углу Калькю и Вальню. Когда их прогнали, здание вернулось владельцам, а теперь уже Государственная библиотека была создана на Яуниела, 26, — в бывшей резиденции вице-губернатора Лифляндии.

Теснота запустила эпопею поисков иного расположения. Осенью следующего года библиотека получила помещения напротив Рижского замка на площади Пилс, 2; впоследствии одно время селилась и в самом замке. Так и расползались книги по вплоть до полутора десятка зданиям, да только своего приспособленного не было.

А потребность в нём — была. Первую просьбу президент Янис Чаксте получил уже в 1926‑ом. Год спустя, 5 декабря, собралась Межведомственная комиссия и стала думать о возведении музея и библиотеки. Звучала мысль о соединении последней с планировавшимся Памятником Свободы. Министр финансов настаивал на включении расходов на книжный храм в бюджет 1929/30 года.

Мыслей о месте для замка света тех лет поступала тьма тьмущая. В 1929 году библиотека присмотрела участки на месте будущего Дворца спорта и трамвайной подстанции в Цитадели; гордума в ответ предложила пообщаться с Латвийским университетом: у них вроде была земля на улице Цитаделес поблизости. Сделка не состоялась, мытарства продолжались. Город выразил готовность поделиться землёй у строившегося Центрального рынка, Стрелковое общество соглашалось продать часть своего сада, где сейчас Дом конгрессов — но тут уже просители были против. 5 мая 1931 года Национальная комиссия по строительству осмотрела Арсенал и признала пригодным для книг; библиотеку этот вариант тоже устраивал, хотя надежда на землю в Цитадели сохранялась.

Это неполный список мечтаний, ни одно из которых не обрело даже проекта. Тем временем, в доме на Замковой площади стены успели пойти трещинами под тяжестью знаний, а в государстве — смениться режим. Замнаркомпрос профессор Валескалнс в 1940 году ужаснулся положению дел и тоже поднял вопрос о новом здании. Оно значилось во всесоюзном плане строительства уже в следующем году, но известные причины помешали воплощению.

Те же причины освободили значительную площадь в Старом городе. Цитируя письмо в редакцию газеты «Советская Латвия», подписанное библиографом В. Гехтом и опубликованное 5 июня 1951 года,

Ещё в 1946 году было принято решение о строительстве нового библиотечного здания в районе бывшей ратуши. Тогда же начались проектно-изычскательные работы. Совет Министров СССР утвердил необходимые суммы для форсирования строительных работ.Однако только в середине 1948 года Рижский горисполком отвел для строительства участок, расположенный между улицами Свертувес, Даугавмала, Яуниела и Краму. Проектирование здания было поручено республиканским архитектурно-проектировочным мастерским, но работа так и не была начата. В начале 1950 года Рижский горисполком в решении «О проекте застройки городской площади» вновь подтвердил два года назад принятное решение о выделении участка для здания Государственной библиотеки.

В итоге на выбранном месте началось строительство Дома Политпросвещения, открытого уже как Политехникум. На следующем этапе эпопеи промелькнул угол Кирова-Элизабетес и Упиша-Сколас: по соседству с библиотекой Яниса Мисиньша, одним из столпов латышского книгохранения. Эта мысль быстро забылась. Так же быстро, как возрождённые мечты о Цитадели — только уже на улице Муйтас.

Наконец, в 1968 году генплан города определил новое место — привычное нам. Вскоре появился и проект, созданный в институте «Латгипрогорстрой» архитекторами Модрисом Гелзисом, Викторсом Валгумсом и Нормундсом Паварсом. «Советская молодёжь» 17 апреля 1976 года передавала следующие слова Валгумса:

Мы стремились к тому, чтобы это здание стало продолжением современного ансамбля левобережной части города, который уже обрисован Домом печати, административным зданием управления «Запрыбы», гостиницей «Даугава». В композиции чётко выявлены функциональные группы, состоящие из шестнадцатиэтажного книгохранилища на 6 миллионов томов и пятиэтажного здания читальных залов на 1.500 читателей. Рядом расположены столовая и конференц-зал. Особую архитектурную выразительность придает комплексу библиотеки здание читальных залов. Его фасад, обращенный к реке, напоминает пять больших ступеней. Через сплошную стеклянную стену и через потолок, в который вмонтированы большие окна-фонари, в залы льются потоки света. Помещения справочного аппарата, каталоги расположены в глубине этажей. Четыре лифта, пневматическая почта, горизонтальные транспортеры сократят до минимума время выдачи заказанной литературы.

И этот проект остался бумажной архитектурой. Очередное «строительство» пошло в конце восьмидесятых. «Советская молодёжь» даже просила читателей делиться идеями, где разместить несколько миллионов книг. Был объявлен конкурс, после первого этапа конкурса в 1988 году остались три проекта, во втором они все провалились, ответственные лица посовещались, и на Рождество у американского архитектора латышского происхождения Гунара Биркертса зазвонил телефон.

Предложению Биркертс настолько обрадовался, что даже отказался от гонорара. Набросав силуэт, он опознал в ломаной линии многие латвийские сюжеты вроде Турайдского городища, древнелатышских крепостных валов, городской панорамы и т.д. Рижское жюри сразу счастливо приняло проект. С латвийской стороны за проект взялся уже упомянутый Модрис Гелзис. Кстати, первая библиотека, построенная по чертежам Биркертса ещё в 1965 году, находится в мичиганском городке с родным именем Ливония.

Итак, газеты вновь начали называть близкие сроки сдачи объекта. В июне 1991‑го Совет Министров ЛР принял решение №175 «О строительстве Латвийской Национальной библиотеки», следующее подобное приняли в июне 2000‑го. Начались поиски финансирования и прочий ажиотаж.

За это время успел измениться сам проект: здание, оставаясь 66‑метровым в высоту, стало короче и перестало заключать улицу Акменю в мрачный туннель. Фасад стал существенно более плоским. В переработанном варианте исчезло и старинное здание по адресу бульвар Узварас, 2.

16 декабря 2008 года был заложен первый камень. 29 августа 2014-го библиотека наконец была торжественно открыта.

56° 56' 30" N 24° 58' 0" E

http://www.gaisma.lv — общество поддержки Латвийской Национальной библиотеки
http://www.gaismaspils.lv/ — сайт проекта «Замок света», достаточно богатый иллюстрациями
http://forum.myriga.info/?show… — обсуждение «Замка света» на форуме «Беседы о Риге»